Из ФБ

 Eugen Witkowsky

December 26 at 12:28 AM

ТОВАРИЩИ, ГРАЖДАНЕ, БРАТЬЯ И СЕСТРЫ

Господь располагал. А он – предполагал,
что, сколько ни меси, вовек не скиснет тесто.
Он другу вверился, однако друг солгал.
Вождь выступать не мог. Вождь ожидал ареста.

Империю трясло с подклети до стропил,
в ней каждый в драку лез, не соблюдая правил.
Он тискал микрофон, и дважды воду пил,
он лыка не вязал, мычал и шепелявил.

Он мог бы все списать на черный год Змеи
он мог бы обвинить двуглавую пичугу.
Но он пошел стирать подштанники свои,
когда с трудом толкнул по радио речугу.

А бомбы падали, а он сидел в метро,
плевался и шипел, империю профукав,
и приказаний ждал кагал политбюро,
и Молотов раскис, и горько плакал Жуков.

Поди-ка, отыщи причину неудач.
С кем ни советуйся – опять начнутся басни.
Вождь рад бы спрятаться в свои семнадцать дач,
но вычислить не мог, какая – безопасней.

И все – не по нутру, и все – не ко двору.
Забвенья не найдет, кто не желает водки.
Вождь бредил наяву, глотая хванчкару
и в ужасе читал очередные сводки.

…А голод поглощал страну, за пядью пядь, 
рабам империи веля зубами клацать:
картошка стоила зимою тридцать пять,
а кружка молока зашла ценой за двадцать.

Народ безмолвствует, лишь матюги висят,
беда великая у русского народа:
поллитра стоила тринадцать пятьдесят,
и стала тридцать три всего через полгода.

Когда за здравие, когда за упокой,
когда вполне всерьез, когда и просто пофиг,
за шиворот страну держа сухой рукой,
в ее нутро бухло вливал рябой дистрофик.

Надвинув набекрень присвоенный венец, 
и самого себя считая за провидца,
вождь не учел того, что будет и конец,
как долго эдакой веревочке не виться.

И больше трубки нет в прокуренных зубах,
допита хванчкара, и кровь застыла в жилах,
и двойники его хихикают в гробах
насчет того, что он не сильно пережил их.